Секретные записки WEB-программиста




100mbru, bitrix, CentOS, cms, drupal, java, joomla, LAMP, linux, mysql, nicru, Open-Source, php, Red Hat, seo, Typo3, ubuntu, win, windows, авто, администрирование, алгоритмы, алкоголь, бизнес, битрикс, видео, военмех, выборы, германия, джино, домены, интересности, исследования, картинки, кино, компьютеры, ливия, магазин, маразм, мастерхост, обработка-изображений, пейнтбол, политика, политэкономия, прикольное-видео, программирование, путешествия, работа, религия, рунет, сайтостроение, сео, сми, технологии, украина, форум, хиханьки, холивары, хостинг

История донецкой бойни

24.06.2015

http://www.imhoclub.lv/ru/material/istorija_doneckoj_bojni/page/2

Четвертая версия


Трактовки событий, послуживших началу войны в Донбассе, делятся на три основные. Первая, «пророссийская», рисует события того периода как народное восстание местного населения против «киевской хунты», которому оказывала политическую поддержку Россия.

Вторая трактовка событий исходит из того, что изначально все протесты инспирировались Россией, митинговали в городах Юго-Востока «туристы Путина», а начало прямого военного вторжения российских войск положил марш Стрелкова на Славянск.

Третья версия делает основной упор на то, что акции протеста были инициированы в Донбассе местными элитами, чтобы иметь возможность шантажировать Киев. Но потом, после прихода Стрелкова, ситуация вышла из-под контроля «донецких» и ею уже начала управлять Россия.

Но чем глубже вникаешь в проблему, тем четче понимаешь, что никакого плана, по которому развивались бы события, ни у кого не было. Зато были интересы, которые при взаимном несовпадении и привели к взрыву.

Были люди на Юго-Востоке, которые не приняли смену власти, а после аннексии Крыма решили, что и их регион ждет такое же будущее, а потому для его приближения начали выходить на акции протеста и захватывать здания.

Была Россия, которая искала возможность после Майдана «зацепиться» в Украине, влиять на ее политику.

Была местная элита, которая хотела использовать пророссийские волнения для того, чтобы пересмотреть статус Донбасса в составе Украины, получив больше прав и гарантии сохранности своего бизнеса.

Была киевская власть, которая хотела реабилитироваться за «сдачу Крыма», показать что она — власть, консолидировать нацию под лозунгами обороны Отечества. Был также интерес отнять под шумок активы у местных олигархов, а заодно и показательно проучить «донецких», чтобы впредь сидели смирно.

Был Запад, который на тот момент полностью и всецело поддерживал действия Киева, а втягивание России в войну в Донбассе рассматривал как прочный капкан, в который угодил кремлевский режим.

Однако эта война не была запрограммирована изначально. На многих этапах ситуацию можно было бы остановить. Но на это у участников не хватило ума и политического мужества идти на компромисс. Да и слишком многим людям хотелось подраться. Уже к концу Майдана произошло деление страны на своих и чужих, и с тех пор трещина раскола только увеличивалась.

Роковой митинг

К началу «Русской весны» настроения в Донбассе уже были радикально антикиевскими. Однако они отличались от крымских. Это не были однозначно пророссийские симпатии. Многие выступали за автономию Донбасса в составе Украины или просто против новой власти. Это был гремучий коктейль из очень разных эмоций, и весь вопрос был в том, кто его сможет зажечь.

К тому времени вся местная элита, весь местный политикум так или иначе были завязаны на Партию регионов. Внутри нее тоже были свои кланы (клан Ахметова, клан Януковича, клан Клюева и другие), но тем не менее это была единственная реальная политическая сила.

Однако с самого начала событий ПР демонстративно отстранилась от работы с «улицей». После харьковского съезда и отречения «регионалов» от Януковича большинство элит Юго-Востока пришли к негласному консенсусу: не бунтуем, пытаемся договориться с новой властью, а там видно будет. И до 27—28 февраля (то есть до момента появления «вежливых людей» в Крыму) казалось, что все будет спокойно.

О том, что в Донецке готовятся какие-то акции протеста и объявилось некое «народное ополчение Донбасса», знали лишь несколько сотен френдов в фейсбуке донецкого предпринимателя-рекламщика Павла Губарева. О котором, впрочем, тоже мало кто знал.

Все резко изменилось в конце февраля — начале марта, когда стало понятно, что Крым уходит к России. Влияние этого фактора для Юго-Востока было двояким. С одной стороны, это отстранило от протестного движения умеренные силы (тех же бизнесменов от ПР), так как всех его участников тут же стали записывать в агенты Москвы, работающие на раскол страны. С другой стороны, вызвало прилив энтузиазма у пророссийских сил.

В итоге акции протеста с самого начала шли под российскими флагами и с главной идеей «чтоб у нас было как в Крыму». Это ограничивало круг их участников и препятствовало появлению реальной внутриукраинской оппозиции новой власти. У последней теперь появлялся универсальный способ отметать все претензии к своей политике: «Вы против нас? Значит вы пятая колонна!»

Кто знает, если бы «регионалы» не вели политику соглашательства, а попытались возглавить протестное движение, то, возможно, и события в стране пошли бы совсем по другому сценарию. Легальная крупная партия, подняв на щит лозунги децентрализации и даже федерализации (но при сохранении единства Украины!), имела куда больше шансов добиться от Киева стратегического компромисса с Юго-Востоком, чем никому не известные маргинальные лидеры, лозунги которых (присоединение к России) прямо подпадали под статьи Уголовного кодекса.

Но Партия регионов и донецкие элиты решили наблюдать со стороны, одновременно пытаясь использовать ситуацию в своих интересах для торга с Киевом. Однако не имея непосредственного контроля над событиями, эффективный торг было вести сложно.

«Нам из Москвы поступил четкий сигнал, что крымского сценария для Донбасса не будет, к России его присоединять никто не собирается, а потому не было никакого смысла в этих акциях, — поясняет позицию ПР и донецкой элиты один из тогдашних руководителей донецких „регионалов“.

— Но на первом этапе мы пытались, приводя как пример эти акции, показать Киеву, что нужно с Донецком говорить по-другому, выходить на политическое решение по особому статусу региона либо по децентрализации всей Украины.

Дать возможность, нам, донецким, самим решить проблемы с сепаратизмом в регионе. Правильно ли было, что мы заняли такую позицию — акции не организовывать, но пытаться их использовать для решения вопросов с Киевом? Не знаю.

Но сами посудите, как мы могли присоединяться к этим мероприятиям, когда там российские флаги и призывы идти по пути Крыма? Это же уголовщина! К тому же я думаю, что все-таки рано или поздно мы смогли бы убедить Киев прийти к политическому решению, если бы Стрелков не вошел в Славянск, а Турчинов не объявил АТО.

Именно с этих двух событий и начался отсчет времени до войны в Донбассе».

Впоследствии в Киеве решили переложить ответственность за кризис в Донбассе на местную элиту. «В то время как местные элиты в Одессе, Днепропетровске, Запорожье, Харькове (как бы там ни было с Кернесом) взяли флаг и сказали, что „мы украинцы“, местные элиты в Донбассе отказались это сделать. Они решили поторговаться: у нас будет финансовая автономия плюс дотации. Так вот, они заигрались. Они не понимали, что эта революция не только против „хунты“, но и против них» — так объяснял причины кризиса в Донбассе Сергей Пашинский, в то время и. о. главы Администрации и. о. президента Александра Турчинова.

Впрочем, упомянутый выше «регионал», говорит, что причина не в какой-то особой позиции донецкой элиты, а в градусе антикиевских настроений, которые, по его словам, в Донбассе были даже сильнее, чем в Крыму, и которые ни обуздать, ни оседлать «регионалы» оказались не в состоянии.

«Я помню четко тот день, когда у нас ситуация вышла из-под контроля, — говорит он. — Это суббота 1 марта. Тогда мы, «регионалы», собрали обычный митинг по разнарядке. Бюджетников привели, народ с предприятий. За Украину и за права местного самоуправления.

Мы чувствовали, что после Крыма что-то должны были сказать, обозначить позицию, что мы тоже вроде как обеспокоены. Но в са-мом начале митинга пророссийские активисты заняли первые ряды и раскачали ситуацию — стали скандировать свое, заняли трибуну, а народ и так заведен был и неожиданно для нас стал их поддерживать.

Потом Губарева объявили народным губернатором, вывесили российский флаг над ОГА и пошло-поехало.

Люди сами стали подходить и в большом количестве. Мы просто недооценили донецкую улицу, которая до того никогда без команды не собиралась. Мы никогда с ней не работали».

Кто эти люди?

С самого начала акций протеста в Донбассе их начали сравнивать с Майданом. Сравнения получились очень натянутыми. Можно сказать так: Майдан был бы похож на юго-восточные протесты, если бы от него с самого начала открестилась официальная оппозиция (Кличко, Порошенко, Яценюк) и заправляли бы революционными событиями «Правый сектор» с Ярошем и казак Гаврилюк. Это действительно было бы отчасти похоже на то, что началось на площадях в Донбассе в марте 2014 года.

Протестное движение можно было бы разбить на несколько групп.

Первая группа — это маргинальные пророссийские организации и отдельные личности, которые смогли оседлать протестную волну. Типичный пример — Павел Губарев. До того он еще со времен проживания в студенческом общежитии истфака Донецкого университета вместе со своими друзьями Цыплаковым и Руденко был членом русских националистических организаций. Потом вместе с еще одним деятелем «Русской весны» в Донецке Романом Лягиным работал на организации различных массовок для Партии регионов, а накануне Майдана имел свое небольшое рекламное агентство. В городе его почти никто не знал.

Еще один похожий случай — организация «Донецкая республика» во главе с Андреем Пургиным, нынче одним из лидеров ДНР. Она была создана еще после первого Майдана и никогда не скрывала своей сепаратистской идеологии (именно они, кстати, придумали нынешнее знамя ДНР). Ее лидеров неоднократно арестовывала СБУ. Но к концу 2013 года о существовании «Донецкой республики» знали лишь специалисты-политологи. Однако на фоне отсутствия каких бы то ни было лидеров и она оказалась крайне востребованной.

Вторая крупная группа — это различные военно-патриотические организации, союзы ветеранов Афганистана, десантников, казаки, спортивные клубы. В общем, та же среда, из которой на Майдане появились отряды Самообороны. Но в Донбассе они были с иным идеологическим знаком. Как раз они стали основой для первых боевых отрядов, были силовым крылом митингов, избивали сторонников единой Украины. Собственно, именно они обеспечили то, что донецкая и луганская улица, в отличие от Одессы и Харькова, оказалась за пророссийскими силами.

Третья группа — обычные сочувствующие акциям граждане. Украинские телеканалы часто подчеркивали, что в них принимали участие в основном россияне, которых массово завозили на автобусах через границу. Это было откровенной неправдой и только еще более настраивало дончан против Киева.

Хотя отдельные россияне (в основном русские националисты и леваки) на митингах были практически с самого начала, но их было очень немного. Основную массу составляли дончане — пенсионеры, бюджетники, инженеры, рабочие. Позже (когда уже пошли захваты зданий) подтянулись студенты.

Также было несколько групп сочувствующих. В первую очередь это местные власти (на уровне городов и районов) — они не принимали непосредственного участия в митингах, но по возможности оказывали организационную помощь. Кроме того, силовики, среди которых пророссийские настроения были распространены даже больше, чем среди обычных людей. Особенно среди бойцов спецподразделений, побывавших на Майдане.

К тому же среди милицейского начальства было множество тех, кто был связан с Януковичем и его семьей и ждал неминуемой отставки. Именно поэтому милиция и СБУ как в Донецкой, так и в Луганской областях смотрела на начало и развитие акций протеста сквозь пальцы (впрочем, та же ситуация была и в Харькове, и в Одессе).

Выжидательную позицию занял и донецкий криминалитет. Хотя и распространено мнение, что ОПГ Донбасса поддержали сепаратистов, потому те себя так вольготно и чувствовали, но источник в криминальных кругах Донецка говорит иначе:

«Поддержки не было. Был дружественный нейтралитет. Мы им не мешали. Смотрели, куда повернется. Ориентировались на поведение Ахметова, ментов, СБУ. Они выжидали, и мы выжидали. Хотя часть людей Миши Косого в движении была сразу. Так же, как и люди Иванющенко. Потом, когда уже началась война, братва начала определяться. Часть ушла в бега. Другие примкнули к ДНР, а третьи пошли в добровольческие батальоны, воевать за Украину».

А что же Россия? По данным «Репортера», ее присутствие было ощутимо сразу. Из Москвы шла координация и, отчасти, финансирование «Русской весны». В феврале 2015 года был обнародован план, который приписывали российскому православному олигарху Константину Малофееву. Он предполагал инициирование акций протеста по всему Юго-Востоку с требованием федерализации с последующим отделением регионов от Украины

«Если такой план и существовал, то он почил в бозе после харьковского съезда, когда элиты Юго-Востока дали понять, что в российских проектах они участвовать не намерены, — говорит один из московских политтехнологов, задействованных в проекте „Новороссия“. — Поэтому все сразу пошло безо всякого плана. Точнее, план был по Крыму. Это очевидно. По Юго-Востоку просто была поставлена задача координировать акции протеста — а там видно будет, куда пойдет. Все шло с колес. Никакой организации не было. Протестные настроения были серьезные, но некому было их организовать. Партия регионов самоустранилась. Поэтому мы просто листали фейсбук — смотрели, кто может возглавить. Так нашли Губарева, например. Вывели его на российские каналы. Потом кто-то вспомнил про Пургина и его „Донецкую республику“. Кто-то нашел ребят, которые когда-то на Селигер ездили. У кого-то обнаружился контакт леваков из „Боротьбы“.

В Одессе вспомнили про партию „Родина“ Маркова, которого выпустили из тюрьмы. Короче, была полная и абсолютная импровизация. В этом-то и отличие от Майдана, который организовали профессиональные политические партии, со своей структурой, лидерами, финансированием. У нас ничего не было. Не исключаю, что наши спецслужбы работали по своей программе с казаками, силовиками, афганцами, спортсменами, — видимо, там были давние контакты, потому что там с организацией было получше. А у нас — хаос. Наконец главный вопрос: а чего мы, собственно, хотим? Наши сторонники на Юго-Востоке в основном хотели, чтобы было как в Крыму, то есть присоединения к России. Но нам наверху сразу сказали, что такой цели нет, а есть цель — чтобы Украина была федеративной и нейтральной. Потому мы пытались им и лозунги про федерализацию давать, и про местное самоуправление рассказывать. Все без толку. Триколор в руки — и вперед с криками „Россия!“. С конца марта к процессу плотно подключился премьер Крыма Аксенов. Он пытался координировать всю работу на Юго-Востоке. Я могу предположить, что он работал в связке с Малофеевым. Точно сказать не могу. Но то, что Стрелков и Бородай по состоянию на апрель 2014 года были людьми Малофеева, — это однозначно. Он работал отдельно от нас. Но его роль была велика. Именно после включения его в процесс возникла идея с „народными республиками“, что перевело ситуацию на новый уровень».


Еще один аспект — Янукович и его окружение, которое имело очень прочные позиции в Донецке. Наши источники говорят, что сейчас, после года войны, их влияние на сепаратистских территориях сведено к нулю. Но на начальном этапе они сыграли свою роль. В основном саботируя приказы из Киева (это касается в первую очередь силовых структур). Кроме того, на Януковича была ориентирована часть местной власти, криминальные круги. Частично финансирование также шло из этого источника.

Наконец, есть еще одна связка. В последние месяцы перед Майданом в Донбассе интересы «семьи» и Александра Януковича представлял некто Александр Сеченава. Именно его называли главным «смотрящим» за регионом. Так вот, в его окружении были люди, с которыми Павел Губарев тесно работал на выборах мэра Донецка в 2006 году (тогда он был одним из руководителей штаба кандидата Бешули). Не исключено, что это сыграло свою роль в том, что именно Губарев оказался в центре событий.

Первая смерть

Отсутствие вменяемых лидеров и внятных лозунгов, а главное — перспектив достижения поставленных целей постепенно к концу марта свели на нет протестную активность.

После четырех недель оживленных митингов в регионах Юго-Востока стало ясно, что все предполагавшиеся на тот момент сценарии не сбудутся. Ушло в прошлое тревожное ожидание прямого российского нападения, связанного с решением Владимира Путина одобрить использование вооруженных сил на территории Украины. Захват Юго-Востока по крымской схеме так же не состоялся — российская армия в форме «вежливых людей» не пришла на помощь сепаратистам Харькова, Донецка, Луганска, Днепропетровска и Одессы. К тому же но-вая киевская власть установила контроль над силовыми структурами и заставила их работать на себя: во всех горячих точках прошли аресты лидеров протестных движений.

Отсутствие помощи со стороны России вкупе с репрессиями и действиями украинских силовиков сбили активную сепаратистскую волну. Митинги в субботу, 5 апреля, собрались только в Харькове и Донецке, причем на каждом из них присутствовало менее тысячи человек. Создавалось ощущение, что Кремль удовлетворился мирной аннексией Крыма и не строит никаких планов на южные и восточные области. Секретарь СНБО Андрей Парубий даже торжественно объявил о провале «Русской весны».

Правда, на этом фоне пролилась первая кровь: в Донецке после митинга за единую Украину был до смерти избит местный «свободовец» Дмитрий Чернявский (его подрезали в автобусе, который захватили пророссийские молодчики). А в Харькове неделей позже были убиты два пророссийских активиста (стреляли из здания «Просвиты», где засели «Патриоты Украины»).

Наконец, в Луганске в конце марта некая «Армия юго-востока» записала видеообращение, где объявила о начале партизанских действий против действующей власти. Лица людей были закрыты. Лишь потом стало известно, что одним из выступавших был Валерий, будущий «народный губернатор» и лидер ЛНР. А на тот момент — глава Союза десантников Луганска.

То есть раскачивание ситуации все равно шло. Также ухудшалось социально-экономическое положение страны. Курс гривны к доллару обрушился, было объявлено о повышении тарифов и заморозке зарплат и пенсий в рамках выполнения программы МВФ. Естественно, что на этом фоне новости о повышении пенсий и зарплат в Крыму до уровня российских не добавляли на Юго-Востоке популярности действующей власти.

Впрочем, именно конец марта — начало апреля было тем периодом, когда можно было бы наиболее безболезненно политическим образом решить проблему. Тогда Донбассу, как самой горячей точке, можно было бы дать какую-то форму автономии в составе Украины (тот самый «особый статус», закон о котором после нескольких месяцев войны был принят украинским парламентом). И это решило бы проблему. Большинство населения наверняка удовлетворилось бы такой уступкой, а митинги остались бы уделом маргиналов, и их со временем пресекли бы местные власти.

Но украинское руководство не рассматривало такой вариант. Для него это было бы равнозначно предательству интересов Майдана. Наоборот, вновь заговорили о раскулачивании олигархов. Поэтому новый виток противостояния был предопределен.

Русский Майдан

«Русская весна» во многом копировала действия Майдана, а потому рано или поздно должна была перейти из мирной стадии в силовую. И если для Майдана таким Рубиконом было воскресенье 19 января с его огненным противостоянием на улице Грушевского, то для сепаратистского движения Юго-Востока он наступил в другое воскресенье — 6 апреля.

Первым «залпом» этого дня стал захват здания Донецкой обладминистрации. В отличие от мартовских захватов в ряде восточных городов, когда протестующие занимали здание и почти сразу его освобождали, теперь все пошло уже по радикальному «майдановско-крымскому» сценарию. Около 200 человек взяли здание штурмом и разместились в нем (а еще около тысячи разбили рядом лагерь), предъявив облсовету ультиматум: или он собирается для проведения референдума о вхождении в состав России, или вместо него соберут «народный облсовет» для той же цели.

В тот же день в Луганске захватили здание СБУ, потребовав освобождения задержанных ранее активистов во главе с лидером «Луганской гвардии» Александром Харитоновым. На переговоры с мятежниками прибыл губернатор области Михаил Болотских, и шестерых задержанных власть выпустила. Однако здание спецслужбы осталось под контролем захватчиков, а самое главное — в их руках оказался огромный арсенал оружия (включая ПЗРК).

«Здание СБУ захватили только потому, что СБУ арестовало Харитонова, — говорит один из лидеров тогдашнего сепаратистского движения. — Они его решили освободить и захватили здание. Никто особо не сопротивлялся, потому что все были против Киева. Харитонова освободили, но не освобождать же здание, тем более оружие захватили. Там было тогда три лидера: Болотов, Харитонов, Карякин. Когда в здание в первый раз пришел Мозговой, его в подвал посадили и зуб выбили. Потом мирить их пришлось Цареву»

К вечеру воскресенья «запылал» Харьков. В течение дня в городе проходили митинги и периодические столкновения со сторонниками Майдана, а в 21:00 около 500 пророссийских активистов, видимо, воодушевленных донецким примером, захватили обладминистрацию. Как и в Донецке, милиция сопротивления не оказывала.

Переход к «стационарной» форме протеста требовал новой тактики. В Донецке в ночь с 6 на 7 апреля сепаратисты к захваченному зданию ОГА присоединили новый «трофей» — офис СБУ. Теперь и в их руках было оружие.

Тем временем под зданием обладминистрации укрепили баррикады и установили сцену — она стала лучшим доказательством того, что акция носит не спонтанный характер и имеет спонсоров. Около полудня с этой сцены было провозглашено создание «независимой Донецкой народной республики», а еще пару часов спустя самопровозглашенный «Верховный совет ДНР» принял решение о проведении 11 мая референдума по независимости и вхождению в состав России.

В эти дни донецкое протестное движение, остававшееся без публичного руководства с момента ареста Павла Губарева, получило нового лидера — им стал недавний функционер украинского МММ Денис Пушилин. 7 апреля его избрали сопредседателем «временного правительства ДНР», подразумевая, что вторым сопредседателем является находящийся в СИЗО СБУ Губарев. Но к моменту освобождения первого «народного губернатора» Донецка об этом уже забыли.

В Луганске события развивались не столь бурно. Там в руках сепаратистов продолжало оставаться здание СБУ, и они выдвинули основное требование: созыв облсовета и назначение на 10—11 мая референдума — без независимости, но с присоединением к России. Власть на это требование отреагировала введением «экономической блокады»: в захваченном здании были отключены электричество и водоснабжение.

В Харькове весь понедельник ситуация качалась то в одну, то в другую сторону. Утром состоялась неудачная попытка освободить здание ОГА, днем его после переговоров с Геннадием Кернесом все-таки освободили, однако вечером состоялся новый штурм, во время которого загорелись несколько помещений на первом этаже. Но пожар был потушен, а обладминистрация вновь перешла в руки протестующих.

В тот же вечер на площади Свободы рядом со зданием ОГА собрался митинг, на котором «альтернативный облсовет» во главе с пророссийскими активистами Константином Долговым и Егором Логвиновым объявил о создании «Харьковской народной республики». Просуществовавшей, в отличие от южной соседки, всего один день.



Последние дни мира

Уже к вечеру 7 апреля стало ясно, что новая волна протестов ограничится восточными областями. В Одессе и Днепропетровске пророссийские активисты так и не решились на штурм зданий, а в Николаеве вялая попытка заблокировать обладминистрацию привела к силовому столкновению майдановцев с антимайдановцами, в результате которого пострадало более десятка человек и был разрушен палаточный городок сепаратистов.

В тот же день центральная власть объявила о намерении восстановить порядок и в трех восточных областях. И. о. президента Александр Турчинов заявил, что там будут проведены антитеррористические операции, для которых — ввиду ненадежности местных силовиков — привлекут подразделения из других регионов. На места для координации действий силовиков были отправлены эмиссары центральной власти: в Харьков — Арсен Аваков, в Донецк — Виталий Ярема, в Луганск — Андрей Парубий.

В Харькове угроза была осуществлена уже на следующее утро. Подразделение винницкого спецназа утром, в 6:25, 8 апреля ворвалось в здание ОГА, где арестовало 64 сепаратиста. Как выяснилось в тот же день, все они были харьковчанами (за исключением нескольких жителей Запорожья). После этого акции в Харькове еще продолжались, но уже к концу апреля стало ясно, что Киев удержал контроль над городом, которому предрекали статус «столицы Новороссии». Ключевую роль сыграл нейтралитет местного «Бекрута» и прочих силовиков, на поддержку которых рассчитывали лидеры пророссийских движений. В отличие от Донецка и Луганска, спецназ здесь не пошел против власти.

Харьковский успех воодушевил центральную власть. Аваков 9 марта пообещал, что в Луганске порядок будет восстановлен в течение 48 часов, а Турчинов подписал указ о взятии под госохрану здания Донецкой обладминистрации. Однако ответом на эти заявления стало лишь усиление защиты захваченных объектов: вокруг зданий Донецкой ОГА и Луганского управления СБУ было обустроено внешнее кольцо обороны с постоянным контингентом от 500 до 1 500 человек.

Наиболее серьезная ситуация была в Луганске — там через структуры десантников и афганцев сразу были организованы военизированные формирования, которые быстро стали единственной боеспособной силой в областном центре (на фоне демонстративно бездействующих силовых структур). Интернет облетели кадры, где огромная колонна мужиков под флагами ВДВ и России, скандируя «Беркут, Беркут!», направляется к зданию СБУ.

В Донецке в это время протест протекал более хаотично. Обладминистрация была занята никому не ведомыми людьми, которые назвались «ДНР». На этажах размещались городские сумасшедшие, какие-то бандиты, студенты-романтики, пророссийские активисты, начали подъез-жать добровольцы из России. Из всей когорты лидеров тогдашней ДНР относительно известным был лишь Александр Хряков (в начале 2000-х он являлся уполномоченным Госкомпредпринимательства в Донецкой области), а также упомянутый выше Пургин.

О Пушилине не знал вообще никто. Потом поговаривали, что он человек Ахметова (что подтверждений не нашло). Другие указывали на его связь с авторитетным человеком в регионе Мишей Косым (в миру Михаил Михайлович Ляшенко), у которого Пушилин работал в казино, до того как подался в МММ… Третьи говорят, что это вообще был случайный человек.

«Вы поймите, в то время быть причастным к движению за „Новороссию“ — это сразу подписать себе приговор, — говорит московский политтехнолог. — Тогда вообще никто не верил, что из этого движения что-то получится. Всех сразу сажают, никто из серьезных людей связываться не хочет. Губарев в тюрьме. Остальные прячутся. Единственный, кто оказался стойким идейным бойцом, — это Пургин. На нем все движение тогда и держалось. Именно он посоветовал объявить народную республику, чтобы придать протестам, которые уже сходили сами собой на нет, новый смысл. В Москве идею одобрили. Пургин же посоветовал Пушилина — он один из немногих, кто мог нормально выражать свои мысли. Пушилин был в движении еще с марта, держался Пургина. Так он и оказался во главе ДНР».

Последнюю версию нам подтвердил и один из участников организации ДНР:

«На первом заседании ДНР Денис еще не решился даже назвать свое имя. Просто вышел к столу президиума и толкнул речь. А Андрей Пургин в это время стоял в дверях и наблюдал за реакцией публики в зале. Андрей очень умный и осторожный. Сам предпочитал не светиться, но именно он в апреле решал все вопросы по ДНР, и через него держалась связь с Москвой. Именно с Москвой, а не с Ахметовым. С Ахметовым и Пургин, и Пушилин впервые в жизни встретились вскоре после взятия ОГА в сквере около Пальмы Мерцалова. Я видел запись этого разговора. Ахметов пытался уговорить товарищей покинуть ОГА, обещал, что в долгу не останется, предупреждал, что в противном случае их всех объявят преступниками и арестуют. Но ничего из этого не

Время с момента захвата Донецкой ОГА и до вхождения отряда Стрелкова в Славянск было критическим для ДНР. В Донецк 7 апреля прилетел тогдашний вице-премьер Виталий Ярема, который был полон решимости взять штурмом ОГА.

Однако этому помешали два обстоятельства.

Во-первых, сыграл большую роль командир донецкой «Альфы» Ходаковский (в будущем — командир батальона «Восток» ДНР). «Ходаковский, собственно, все и сорвал Яреме, — сказал нам источник в силовых структурах области. — Донецкая „Альфа“ к тому времени уже фактически вышла из-под контроля Киева. И Ходаковский лично переговорил со всеми руководителями спецподразделений в области и убедил их не участвовать в штурме ОГА. Поэтому приказы Яремы саботировались и не исполнялись. Штурмовать ОГА оказалось просто некому».

Во-вторых, категорически против выступил Ахметов. Многие помнят выложенную в Сеть запись эпической беседы Рината Леонидовича и Николая Левченко с протестующими в ночь с 7 на 8 апреля. Там он постоянно повторял, что штурма не допустит. Некоторые его слова потом широко цитировались: «У меня, б…дь, что, есть ключи, чтобы закрыть аэропорт? Послушайте меня! Кто со мной поедет? Я буду говорить с Яремой, чтобы штурма не было».

Неформальный хозяин Донбасса убеждал протестующих ограничиться требованиями самостоятельности региона в экономических и гуманитарных вопросах, но впервые услышал отказ, пусть и в доверительной форме. Людям на площади хотелось в Россию.

Показательным был вопрос Ахметова протестующим: «Что мы должны сделать, чтобы нас услышали (в Киеве. —„Репортер“)?» — и ответ: «Отделиться». Хозяин «Шахтера» ушел от ответа на предложение возглавить оргко-митет протеста, но пообещал: «Если будет штурм, я останусь с вами». Так или иначе, но в те дни ОГА штурмовать не стали.

«Мы действительно не имели никакого отношения к созданию ДНР, — говорит один из лидеров донецкой ПР того времени. — Тогда уже всем управляла Москва. Но мы и Ахметов видели, что ситуация на пределе. Народ очень заведен был в Донецке. Люди не понимали, почему в Западной Украине можно захватывать здания, а против нас собираются применить силу. И если бы был штурм и пролилась кровь, то тогда начались бы волнения совсем другого уровня. Аваков может сколько угодно говорить, что можно было бы разбомбить ОГА в самом зародыше и тогда пусть погибло бы 50 человек, но войны бы не было. Хочу сказать, что война тогда точно была бы. И гораздо раньше. Стрелков все равно захватил бы Славянск, но тогда бы его акция выглядела уже как возмездие и вызвала бы гораздо больший энтузиазм в народе. И на акции протеста вышли бы не несколько тысяч маргиналов, а огромные массы людей. Просто потому, что у нас в Донецке хорошо знают клич „наших бьют!“. Именно поэтому Ринат и пытался договориться со всеми. Он доказывал протестующим, что Россия нас не ждет и Крыма у нас не будет, а будет просто хаос. Но его никто не слушал. Уже тогда в ДНР слушали только Москву.

А Киеву мы доказывали, что если не всем регионам, то хотя бы Донбассу нужно поскорее давать какой-то особый статус, полномочия, чтобы мы могли навести порядок и успокоить народ. Но в Киеве уже тогда закусили удила. Хотели, видимо, отыграться за Крым. Кроме того, сложилось впечатление, что при помощи эскалации ситуации в Донбассе кое-кто в Киеве и Днепропетровске хотел устроить большой передел собственности. Да, тогда ОГА не стали штурмовать. Но не потому, что не захотели, а просто сил еще не было. Но до захвата Стрелковым Славянска и начала АТО шанс на переговоры еще был».

…В тот момент, когда в Донецке происходили эти события, в Киеве верстался очередной номер журнала «Репортер». В нем мы писали, помимо всего прочего, об обвинениях против «Беркута» в убийствах на Майдане. В рамках этой темы мы подготовили интервью с руководителем Ассоциации ветеранов «Беркута» Владимиром Крашевским из Крыма. Оно заканчивалось словами: «Все только начинается, и основная работа у нас еще впереди».

Вероятно, он уже знал, что сборный отряд под командованием Гиркина-Стрелкова в те дни готовился к пересечению российско-украинской границы.


Стрелков без мифологии

Часто можно встретить мнение, что до появления Гиркина-Стрелкова в Славянске донецкие элиты пытались играть сценарий «шантажа Киева», но приход Стрелкова эту игру сломал. Это верно лишь отчасти. В том смысле, что местные элиты пытались воспользоваться акциями протеста для торгов с Киевом. Но при этом акции протеста — это была не их игра и они ее сценарий не разрабатывали. Сценарий писался в Москве, в нем и провозглашение ДНР, и поход Стрелкова были всего лишь двумя взаимосвязанными частями одной драмы. Драмы, которая выводила Донбасс из-под контроля не только Киева, но и всех местных элит.

Относительно появления Стрелкова в Славянске бытуют две версии. Первая — это был отряд российского спецназа, который пошел туда по прямой команде из Москвы. Вторая — это были вольные стрелки, которые никому не подчинялись и пошли по зову сердца. На последнем делает упор сам Стрелков, Царев и прочие лидеры пророссийского движения того периода. Разновидность этой версии — что Стрелкова, а позже и Бородая, отправил в Донбасс уже упомянутый выше Константин Малофеев на свой страх и риск, ни с кем в Кремле свои действия не согласовав.

Как обычно, во всем этом больше лжи, чем правды. Мы попытались восстановить реальную картину событий, и вот что получилось.

Кем были те, кто пришли вместе со Стрелковым? Это не были действующие военные РФ. Костяк составили люди, которые вместе со Стрелковым-Гиркиным участвовали в крымской самообороне. Сам Стрелков говорил, что он вошел в Славянск с 52 добровольцами и из них большинство граждане Украины:

«Было ясное желание у всех продолжить процесс… Аксенов, поскольку на него такой груз свалился — по 20 часов в сутки работал, попросил меня заниматься „северными территориями“. Я стал работать со всеми делегатами: из Одессы, Николаева, Харькова, Луганска, Донецка. У всех была полная уверенность, что если восстание разовьется, то Россия придет на помощь. Поэтому я ?